Многобукв. Литературные зарисовки Ани Федоровой

Каждый уважающий себя большой портал непременно должен иметь литературную рубрику. TTR не нарушает традиции и открывает рубрику «Многобукв» небольшими зарисовками, которые наша давняя знакомая из Саратова Аня Федорова много лет копила на своей «стене» во «ВКонтакте». Однажды мы непременно издадим книгу ее сочинений, но для начала собрали для вас лучшее из лучшего.

***

Мой знакомый редактор из другого города решил опубликовать у себя в журнале мои посты. Изучил стену и сказал, что я — это сарказм, классика отечественной попсы и мужики. Но на самом деле моя личность намного глубже тупых песен, мудаков и шуток. Хотя, кого я обманываю.

***

Однажды случилось у меня краткосрочное любовное приключение. Надо сказать, оно было таким, как путешествие в Балашов — ждёшь новых впечатлений, а получаешь беляш в придорожном кафе. И вот, спустя неделю пылких свиданий, я решила купить билет в один конец, и сказать мужику честно и открыто: «Нам не по пути». На что получила неожиданно тупой и одновременно смешной ответ: «Извини, мы не можем расстаться, потому что у нас на руках одинаковые линии жизни».

***

Первый раз я попала в детский лагерь в 25 лет, чему, конечно, не обрадовалась. Чудесный отдых у подножия горы Сукко омрачали 20 детей, за которых нужно было нести ответственность. Свою миссию взрослого человека я успешно провалила, стоило только зайти в поезд Саратов-Анапа. Не прошло и двух часов в пути, как я потеряла одного из подопечных. Пацана я, конечно, нашла. Минут через десять. Он курил в тамбуре.

— Что ты тут делаешь? — в тот момент я поняла, что взрослые всегда задают тупые вопросы, ведь если пацан держит в трясущихся ручонках догорающую сигарету, скорее всего, он курил.

— Болею, — его ответ был достоин моего вопроса.

— Сейчас я тебя вылечу, — когда я злюсь, мои ноздри раздуваются, как парашюты.

— Не поможет, — подростки, как звери. Стоит им почувствовать страх, они сразу нападают.

— Это почему еще?

— Потому что это — зависимость, — пацан грустно посмотрел на меня, выкинул скрученный бычок в окно и пошел в вагон.

— У меня есть телефон твоего отца, я сейчас ему позвоню, он приедет за тобой в Анапу, и вместо морской прогулки ты получишь ремня, — все попытки взять превосходство были жалкими. Битва проиграна, мой внутренний взрослый побежден. Зато, после этого, зависимый заполучил внимание всех девчонок в группе. И если точно знать, что в ту ночь ему достался (первый) поцелуй, я бы собой очень гордилась. Потому что поцелуи важнее педагогических побед.

***

Людочку все любили. Знаете, как в школе, учитель выберет себе какого-нибудь зазнайку и начинает усердно сдабривать почву тщеславия. Вот и здесь так.

Людочка была гордостью. В мае ей исполнится 100 лет. Такая суперзвезда, которую можно трижды не любить, но того факта, что за всю жизнь она записала один хит, оспорить нельзя. Вот и у Людочки был один шлягер – жизнь длиною в век.

С кровати Людочка уже не вставала, не потому что не могла, а потому что было незачем. Медсестры, которые менялись раз в два дня, наряжали Людочку в пижаму с рюшами, кормили с ложки и говорили, как здорово будет, если к ним, в приют забытых, приедет телевидение.

— Сейчас я дам вам таблетки, а потом будем есть творог, — Елена Анатольевна работала в доме престарелых всего месяц и изо всех сил пыталась подружиться с его обитателями.

— Пошла ты в жопу, — Людочка нахмурила брови.

— Сначала таблетки, потом творог, — терпение медсестре было не занимать.

— Ах ты дрянь, отдай мне мой творог, — ругающаяся столетняя бабуля не самое приятное зрелище, тем более, если она наряжена в пижаму с рюшами. Но дальше было хуже. Людочка начала прыгать на стену, как кошка и требовать еду. Елене Анатольевне ничего не оставалось делать, как признать поражение, и сначала накормить старушку, а потом уже вылечить. Хотя, я уверена, в прыжках на стену она одержала бы победу. Ведь моя мама — легкоатлет и марафонец.

***

Когда вчера после показа «Да и да» кто-то крикнул: «Че за херня?», мне захотелось прокричать в ответ: «Это жизнь!». Но я не стала, потому что жизнь у каждого своя.

Одно лето выдалось особенным. Мы бродили по раскаленному асфальту и все время смеялись. Счастье было, словно коробка конфет: достал, положил в рот и съел. Единственный минус такого удовольствия в том, что шоколад тает. Упустил момент и все, твое счастье растеклось по пальцам, вдруг стало липко и противно.

– Я больше так не могу, мне нужна свобода, – он подбросил свою шляпу вверх, она приземлилась на асфальт.

– Ты что, собираешься раздеваться? Это не смешно, рядом пункт полиции, нас с тобой упрячут. Что мы будем делать?

– Раздеваться – это все условности, а менты пусть забирают, – прокричал он, скидывая левый башмак.

За одним ботинком вверх полетел второй, следом в ход пошли носки.

Я стояла и думала: «Только бы не штаны, только бы не штаны». Это же будет слишком.

В этот момент нормальный человек должен развернуться и уйти, прихватив ботинки с собой. Но я бегала по Театральной в поисках башмаков. Один отобрала у ребят, которые уже играли ботинком в футбол. Второй мне протянул прохожий, в его глазах было столько жалости. Так обычно смотрят на неизлечимых больных, которым жить осталось три понедельника.

– Все, не надо за мной бегать, не поднимай ботинки, это все условности!

Он покатывался на клумбе от смеха, кто-то кинул в его шляпу пару монет.

– Вот, обувайся. Хватит дурачиться.

– Проваливай, мне нужно побыть одному. Проваливай, я сказал. Брось меня здесь! Оставь, уйди, – мой друг начал подниматься с клумбы, и, расставив руки как два крыла, поплелся в центр площади. – Проваливай, проваливай, проваливай! – он кричал эти слова так, будто я плохо слышу, а ему непременно нужно сказать мне что-то важное. Потом уселся на асфальт и замолчал.

А я осталась стоять с его башмаками посреди площади, как даун на школьной дискотеке.

***

В 12 лет я мечтала, чтобы ребята из класса не убегали от меня, когда я подъезжаю к ним на велике. И еще, чтобы на Новый год бабушка мне подарила очередного тролля. Потом в списке желаний появился конопатый одноклассник, которого я заставляла с собой танцевать. И еще я хотела, чтобы мне купили новую сумку, на которой не будет никакого Микки Мауса.

— О чем ты мечтаешь? — спрашиваю я девчонку, которая зажимает в руках бумажный фонарик, исписанный желаниями.

Она долго думает, смущаясь от света камеры и микрофона, потом отвечает: «Я мечтаю о том, чтобы не было войны».

Это был самый отстойный ответ, что мне пришлось слышать за сегодняшний вечер.

***

Однажды, в День святого Валентина, мне удалось сыграть по-крупному. В общем, был у меня одноклассник, конопатый и немного странный. Но не страннее меня, чтобы вы понимали. Еще у него был фломастер. Ужасного желтого цвета, от которого хотелось вырвать себе глаза. Обычно мой сосед тыкал в меня линейкой и дразнил Федорой. От таких ухаживаний мое сердце пылало огнем.

Однажды на 14 февраля он решил сделать мне сюрприз. Я бы это назвала подарок богов. Но вообще, это был просто сюрприз.

В дверь постучали, я открыла. Бабушка еще ворчать начала, почему я не спросила «кто там?». Смотрю, никого нет. И только я хотела закрыть дверь, как заметила на бетонном полу подъезда открытку. Не смазливую в форме сердца, а самую настоящую музыкальную открытку с цветами и золотой тесьмой. Такие, обычно, на юбилеи теткам дарят.

Так быстро от двери до окна я никогда не бегала. Встала на батарею, и уперлась лбом в холодное стекло. Я искала тайного дарителя по всему двору. Мне даже хотелось выйти на улицу и стать следопытом.

А потом я открыла свою валентинку, она запищала «К Элизе», и обнаружила там ужасную желтую подпись «Для Ани».

— Спасибо за валентинку, – сказала я конопатой любви всей своей жизни, когда пришла в школу.

— Ты что, дура? Это не я тебе её под дверь положил, – ответил мой странный друг и тыкнул в меня линейкой.

***

Нельзя сказать, что он был очень красивым. Обычное лицо. Такое вам встречается каждый день в автобусе. И вы, чаще всего, его не замечаете. Но когда тебе четырнадцать лет не влюбиться даже в самого заурядного мальчика очень сложно. Тем более, если твоя подружка мечтает о нем. Это такой признак качества у четырнадцатилетних.

В тот год бабушка мне купила дурацкие клетчатые бриджи. Вообще, кто-то придумал бриджи, чтобы сделать человека, наряженного в них, самым несимпатичным. Но в 2002 году мода диктовала свои правила. Которым вы не имели права не следовать. Ведь на базаре другого купить было невозможно.

Он был чертовски обыденным. Леша. Даже имя обычное. Но вышло так, что он стал моей мечтой и мечтой моей подружки. Ну, это-то вы должны знать точно. Более симпатичные четырнадцатилетние особи обычно выбирают в себе в друзья менее симпатичных. А я что? У меня брови срастались в изящную галочку. Какому пацану это понравится. Вот и я думаю, что никакому.

— Аня, выходи у меня есть для тебя подарок, — сказал заурядный объект моей страсти. — У меня есть для тебя подарок, — повторил он.

— Леша, это ты? А что это? — я выдавила из себя, еле сдерживая свой восторг.

— Подарок.

Нет, ну вы представляете, в четырнадцать получить подарок от пацана, который тебе снится.

На улице было темно и прохладно. Июнь в тот год был дождливым. Заурядный объект моей страсти сидел на лавке совершенно один.

— Это тебе, — Леша протянул мне небольшую коробку.

— Что это?

— Аня, это подарок.

— Спасибо, — в это момент он положил коробку в мою ладонь, слегка коснувшись ее мокрыми пальцами.

— Открывай скорее.

Я, трясущимися от счастья руками, пыталась совладать с коробкой. Выходило неуклюже. И вот, когда черная картонка с золотой тесьмой уже сдалась, я увидела в ней камень. Грязный, пыльный, дорожный камень. Потом, как черти из той же коробочки, выбежали его друзья. Моя подружка тоже была среди них. Все начали громко смеяться. Даже я.

***

Пока все сходят с ума, судорожно распихивая по карманам евро, купленные на последние рубли, рыжая девчонка возле цирка продает диск с автографом Натальи Орейро за тысячу рублей. У нее своя валюта.

***

Каждый день ко мне на балкон прилетает Синица. Так как, все синицы для меня одинаковые, я думаю, что эта одна и та же птица. Наверное, если бы Синица когда-то узнала, что я не могу отличить ее от подружек, она бы обиделась. Но птицы не умеют читать и обижаться, наверное, тоже.

С начала зимы моя Синица прыгает на бельевых веревках, скачет по рыбацкому ящику и клюет хлеб, который я ей выношу. Когда я смотрю на нее из окна зала, больше всего сожалею о том, что птицу нельзя позвать к себе в гости, обнять и рассказать ей как дела. И это, наверное, хорошо. Нет, точно хорошо.

Представляете, если каждый придурок, а придурки таких возможностей не упускают, будет жаловаться ей на свою жизнь. Отвечаю, пару историй, и птицы перестанут петь, летать и радоваться солнцу.

***

Однажды ты оглянешься в автобусе, который недавно был переполнен до отказа, и поймешь, что вокруг никого нет.

Жирдяй, который зажимал тебя у окна своими боками, исчез. Братья близнецы, похожие на межгалактических монстров, улетели разгадывать тайны вселенной. Мужчина средних лет, утверждавший, что рядом, на пустом месте, едет его жена, нашел себе реальную подружку. Чувак, усердно пытавшийся тереться об тебя своими костлявыми бедрами, теперь работает в библиотеке. А парень, писавший для тебя стихи, спился.

***

Когда мне будет лет 50, и какой-нибудь очень влиятельный телевизионный канал снимет поздравление к юбилею, там обязательно будет песня «Турбомоды», а диктор с чрезвычайно низким голосом скажет: «Анне было тогда 14 лет, она была неповоротливым бревном, никто из местных пацанов не хотел с ней танцевать. Кто бы знал, как они потом пожалеют об этом».