Главный городской аноним продолжает внимательно следить за судьбами горожан с Лазурного берега Франции. Прямо оттуда наш постоянный автор написал полную грусти колонку о важности единственного человека в бескрайнем поле.
В пригороде Ниццы есть бакалея. Ее хозяин — пожилой грузный француз, имел привычку развозить заказы постоянным клиентам. Отдыхающие радовались такому сервису и даже старались писать список покупок на завтра вполне разборчивым почерком. Француз даже мог разобрать мои каракули на смеси английского и французского, что меня неизменно восхищало.
Однажды я не получил заказанных молока, хлеба, яиц и остался без завтрака. То же повторилось и на следующий день.
Когда доставки не случилось и в третий раз, я не на шутку забеспокоился и прогулялся к моим русским соседям (вы даже не представляете, сколько наших соотечественников живет в окрестностях французского курортного города). Ботоксная дама в неизменных леопардовых лосинах сообщила, что и у них наблюдается ровно та же картина. Оказалось, лавочник продал бакалею семье улыбчивых арабов и исчез в неизвестном направлении. Выходцы из колоний делали вид, что совершенно меня не понимают и беспрерывно белозубо улыбались. Ни о какой доставке продуктов, разумеется, не могло быть и речи.
Так я понял, как легко может разрушиться система, которая радовала несколько десятков разморенных южным солнцем граждан. Грузный человек на очень старом «Рено», по сути, этой системой и был.
В Тольятти ощущаешь зависимость города от отдельных людей еще сильнее. Один муниципальный музей делает по-настоящему крутым и узнаваемым на всем российском музейном пространстве всего одна довольно хрупкая девушка, которая уже очень устала. Если она уволится и переедет, музей превратится в очередной кондовый образец безвкусицы и договорных школьных экскурсий.
Квартирная плата в доме моей приятельницы сильно возрастет, если одна пожилая дама вдруг перестанет развлекать себя постоянными спорами с управляющей компанией. Кажется всесильные коммунальщики готовы пойти для нее на любые уступки, лишь бы седовласый цербер выпустил их вороватые ручонки из своей вставной челюсти. Молодые дарования от кисти и фотоаппарата не смогут выставлять в городе, если мой редактор прекратит выставочный проект, которым он успешно занимался весь прошлый год. Промоутер, который делал, на мой взгляд, лучший городской летний бар с танцами, напрочь разругался с инвесторами и будущее клуба сейчас под большим вопросом. Даже не представляю, где следующим летом плясать горожанам, если набережную Нового города все-таки закроют на реконструкцию, как обещали.
Товарищ Сталин был свято уверен и даже сумел деятельно доказать, что незаменимых людей нет.
В моем доме не перестали появляться продукты, про «свято место», которое никогда не останется пустым, мы также знаем со школьной скамьи. Но, черт возьми, мне приходится теперь идти до магазина, чтобы на полке появился хлеб. Каждому прямо сейчас стоит задуматься: а сколько таких человеков-систем окружает его. Как изменится твоя жизнь, читающий эти буквы, если тот или иной господин из ближайшего окружения перестанет выполнять свою каждодневную функцию?
Я долго думал, как правильно закончить. Так и не решил. Я не знаю, что нужно сделать в городе, чтобы Тольятти перестал быть колоссом из серых панелек, который стоит на плечах отдельных людей. Число этих щуплых, иногда престарелых атлантов не так велико и только уменьшается. Новые герои не приходят держать все пробки дрязги и стенания о былом величии.
В какой-то момент последний Человек согнется под тяжестью и бетонная махина раскатает его по земле слоем, тонким, как ломтик салями в ресторанной мясной нарезке.
А мне то что? Пойду покупать круассан.
Иллюстрации: Marietta Varga